– Адриан!
   Рамон Кассар стоял на дощатом причале, бросая швартовы в собственный рыболовный баркас. Мужчина развернулся к стоявшим на возвышении одноэтажным домикам, жавшихся друг к другу, словно оба боялись упасть. Из простенка между домами тянулся по песку невысокий заборчик, не доходивший даже до половины двора. Предрассветную темноту едва разрезали два фонаря на крышах домов и третий, горевший на высоком столбе в конце причала.
    – Адриан! Вставай, соня! – позвал он громче.
    Дверь соседского дома скрипнула, и на крыльцо выскочил худощавый мальчик лет тринадцати, натягивая теплую куртку на ходу.
    – Я не сплю, Рамон! – отозвался мальчик, приглаживая пальцами густые русые вихры. – Ботинок под кроватью затерялся, насилу нашел.
    – Ври больше, соня, – усмехнулся сосед в густые черные усы.
    – Андрейка, погоди.
    На крыльцо вслед за сыном вышла молодая женщина, закутываясь в халат, и поправляя пеструю косынку, едва прикрывающую непослушные светлые локоны. Она протянула мальчику туго свернутый непромокаемый пакет.
    – Не помрите там с голоду, – прогоняя зевоту, сказала мать.
    – Спасибо, мам.
    Рамон завел двигатель лодки, махая соседке рукой.
    – Ты чего ни свет, ни заря, Наталия, на ногах? Прости, если разбудил криком.
    – Нее, – сильнее запахивая халат, ответила она. – Да я... не ложилась. Вот пирожков вам на дорожку...
    – Балуешь ты нас, Наталия.
    Адриан забросил последний швартов и запрыгнул в баркас.
    Лодка отплыла от причала, развернулась в полный оборот и направилась в открытое море.
    Рамон закрепил штурвал и вышел из кабины.
    – Ты чего кислый такой сидишь? – спросил он мальчика, присаживаясь рядом на бочку.
    Адриан что-то невнятное пробурчал в ответ.
    – Рассказывай, не тяни, – похлопал Рамон мальца по плечу. – Небось, опять на ярмарку шастал?
    – Угу.
    – Ну, мал еще, с девками любезничать, – добродушно засмеялся Рамон.
    Адриан угрюмо запротестовал.
    – Тогда что?
    Мальчик тяжело вздохнул.
    – Старая Нэн говорит, – Адриан подошел к борту лодки, – что Ната залетела неизвестно от кого! А Серхио, дурак и женился на ней из жалости...
    – Старая Нэн говорит, что язык намелет! – грубо оборвал его Рамон. – Твой отец...
    Рамон отвернулся, подставляя лицо ветру, унесшему непрошеную слезу.
    – Да, Серхио любил выпить, и глупо он погиб, если честно...
    Три звездолета с колонистами прилетели в систему Катарии около двух веков назад. Три планеты из пяти, размером чуть меньше Земли, оказались пригодными для колонизации. Их назвали Гавайка, Тундра и Голди. На Катарии после загадочной чумы, уничтожившей все живое, не смогли прижиться новые формы жизни. На планету М7234* снаряжалась экспедиция Исследовательского Центра. Предварительные пробы указали на залежи эраниума, используемого после переработки в качестве топлива для звездолетов.
    Гавайка была облюбована выходцами с севера южноамериканского континента и Центральной Америки. Планета, покрытая океаном и множеством островов, с умеренным климатом и теплым летом круглый год, отлично подходила для туристического бизнеса. Пляжи с золотыми песками, огромные плодовые кустарники, похожие на пальмы, стекающие с гор речки с кристально чистой водой – напоминали Гавайские острова, оставленные дома.
    Тундра с постоянным снежным покровом была отличным местом для промысла пушных зверьков. Самые отчаянные любители зимней охоты считали это место своеобразным раем. Местная разновидность ондатры, размером с крупного медвежонка, имела серебристую шубку с блестящим мехом. Они хорошо плодились даже в неволе и быстро росли, что стало основным занятием корпорации «Ермак и сыновья». Мясо хищных онди – так колонисты назвали этих зверей – не годилось в пищу для людей, поэтому «Ермак» наладил производство корма для домашних животных из так называемых отходов.
    Серг Ермак был девятым в семье первого поколения колонистов на Тундре. Старшие братья, помогавшие отцу в бизнесе, смотрели на хилого мальчика, едва державшего аркан в руках, свысока. Холодный климат планеты тоже не шел Сергу на пользу – постоянная простуда вынуждала его лежать с книгами на громадной печи, построенной отцом.
    Когда Сергу исполнилось шестнадцать, он попросил родителей отправить его учиться на ветеринара в университет Гавайки. Отец одинаково любил своих сыновей и уважал желания каждого. Конечно, он понимал, что младшему будет трудно ужиться с остальным семейством после его смерти. Даже слезы и уговоры жены не могли изменить его решения – Серг Ермак на следующем звездолете отправлялся на Гавайку. Отец знал, что больше не увидит своего младшего сына.
    Голди была богата драгоценными металлами и камнями. Только лентяй не ходил с киркой повсюду. Первые колонисты облюбовали это место из-за потрясающей природы: невысокие горы, на вершины которых можно было без труда взобраться, реки и речушки с чистейшей водой и полные рыбы. Леса самых разных плодовых деревьев. Но когда они буквально копнули глубже, их радости не было конца и края. Хотя драгоценные жилы, лежащие близко к поверхности, в скором времени иссякли, трудолюбивые колонисты сумели быстро сколотить состояние.
    Рамон заметил влажные глаза мальчика, но отвернулся, будто бы раскуривая сигарету. – Серхио был твоим истинным отцом! – заверил он Адриана. – Уж поверь. Ната любила его – все это видели. А ты – точная его копия в детстве!
    – Ври больше! – огрызнулся мальчик, улыбаясь и утирая слезы. – Где ты видел детскую фотографию Серга?
    – Не твое дело, – буркнул Рамон под нос, – иди вон штурвал на два градуса влево поверни.



    Оранжевое свечение больше не проникало сквозь плотно зажмуренные веки. Голова гудела, словно после сильного удара о медный колокол. Казалось, что в уши кто-то набил ваты, руки словно были налиты свинцом, а ноги были прибиты к чему-то и не двигались.
    Адриан с трудом повел плечами. Мальчик думал, что запутался в сетях, но он мог дышать, значит, был не под водой. Но и не висел на крюке крана. Он лежал. На чем-то твёрдом. Адриан попробовал сжать пальцы в кулак – получилось! Медленно он согнул руку в локте и поднес кулак к глазам. Слабое оранжевое свечение окутывало всю руку. Значит, он не был связан, не был запутан в сетях. Пол не раскачивается, значит, он не в море, не на баркасе.
    Мальчик приподнялся на согнутом локте и очень осторожно сел.